===> Улицы Синто

Здание выглядело уставшим. Заброшенным и забытым, словно уже несколько лет здесь никто не появлялся и не следил за тем, чтобы Дом Бога выглядел соответствующе своему титулу. Зрелище это заставило Генриха даже поморщиться при виде подобного неуважения. Тяжёлая дверь, давно не открывавшаяся, нехотя и со скрипом, но всё же впустила рыцаря на Святую Землю.

Энгельбрехт прошёл по длинному залу, среди полусгнивших и треснувших скамеек. При каждом его шаге доски пола жалобно поскрипывали, а в воздух взметались облака пыли. Дойдя до алтаря, тамплиер провёл по нему рукой, сметая осевший слой пыли с единственного места, где ему быть не полагалось. Затем подал голос, не оборачиваясь

- В этой церкви должен был находиться Наблюдатель за Войной. Однако похоже, что мы первыми навестили это место. А отсутствие Наблюдателя может означать, что он не пережил прошлую Войну; что эта началась неожиданно, и нового никто не прислал; или же Церковь окончательно отказалась от участия в этом богопротивном спектакле.

Он замолчал, обдумывая факты, однако превосходная акустика помещения заставила его голос ещё несколько секунд гулять по залу.

- В любом случае, нам повезло. Это значит, что мы можем использовать это место, как базу операций... а также быть готовыми к тому, что другие участники турнира сами придут сюда в поисках защиты или информации. Нам это только на руку. Высокая духовная насыщенность этой земли и этого здания должна надёжно скрыть магический фон Мастера и ограничить перемещения призраков, таких, как Слуги.

Не дожидаясь ответа - он ведь не советовался с партнёром, а просто делился с ним информацией к размышлынию - Энгельбрехт сделал шаг к небольшой двери, ведущей вглубь комплекса.

- Я осмотрю помещение полностью, а это может занять некоторое время. Ты же, Лансер, волен заняться чем пожелаешь. В случае необходимости я тебя найду. Только прошу - пожалуйста, обо... - Тамплиер чуть запнулся, подбирая верные слова, - ...хотя бы постарайся обойтись без глупостей.

Отредактировано Heinrich von Engelbrecht (2013-08-05 13:13:48)

-Приветствую Вас в доме Господнем. Что привело Вас в Его обитель в столь поздний час?

Появление неизвестного застало Энгельбрехта врасплох. Однако как бы то ни было, в человеке нетрудно было узнать католического священника, и потому рыцарь склонил голову в ритуальном знаке уважения, приветствуя святого отца на ломаном японском:

- Доброго вам дня, патер.  Я был обязан. Как рыцарь церкви и верный слуга Его.

Помимо прочего, этот скромный жест давал ему время обдумать, как поступить дальше. Неторопливая натура Тамплиера увы, не очень хорошо подходила для таких резких изменений в планах. Несколько секунд он простоял в позе скромного католика, затем всё-таки поднял взор на итальянца.

-Было похоже, это место заброшено. Очевидно - нет. Тогда почему же Храм Божий - в таком состоянии? Кто... позволил?

Стараясь не ошибиться в незнакомых словах, Энгельбрехт говорил ещё более медленно и осторожно, нежели обычно. Каждая такая пауза позволяли ему внимательно обдумать и выразить свою следующую мысль. Однако независимо от того, о чём он думал, внешне оставался рыцарь тем, кем и был на самом деле - искренним благородным христианином, посетившим храм Господа своего.

Отредактировано Heinrich von Engelbrecht (2013-08-08 19:54:20)

- Вы сказали, что являетесь рыцарем церкви. Позвольте узнать, была ли это фигура речи, или Вы в действительности принадлежите к числу паладинов Церкви?

Разговор со священником шёл куда более гладко, чем Энгельбрехт мог надеяться. И чем больше времени проходило, тем отчётливее Тамплиер понимал, как ему вести себя дальше. И для начала, пожалуй, нужно было удовлетворить любопытство священнослужителя - которое, в общем-то, было вполне понятно и ожидаемо.

- Разумеется. Почти тысячелетие мой род связан с орденом благородных Тевтонцев. И даже если Крестовые походы ушли в прошлое - долги и обещания остались. Взаимные долги и обещания.

С каждой из этих коротких рубленых фраз что-то в образе иностранного гостя еле заметно менялось. Его сгорбленная фигура  выпрямилась, внезапно оказавшись почти на голову выше священника. Рыцарь расправил плечи, и его присутствие раздалось и заполнило всё помещение, словно тепло и свет священного огня. Но страннее всего было смотреть на его лицо - оно совсем не изменилось, ни один мускул не шевельнулся на нём; однако вместо усталого молчаливого странника перед патером стоял могучий рыцарь, воплощение тех осколков благородства и чести, которые в этой, новой эпохе были давно перепроданы и забыты. Словно статуя Командора обрела плоть и кровь, вновь ступив на эту грешную землю.

- Моё имя Хайнрих фон Энгельбрехт. Я - потомок и наследник второго Верховного Госпитальера Ордена Братьев Германского Дома Святой Марии, что в Иерусалиме. Мой меч, моё сердце и моя жизнь принадлежат Церкви и Господу нашему, и если Он попросит меня отдать их - я повинуюсь беспрекословно.

Голос его, обычно спокойный и неторопливый, также наполнился силой и сталью, звоном тяжёлого колокола разнёсся по залу и взмыл под высокий потолок. И пока отголоски его эха гуляли среди стен и витражей, постепенно затихая, Энгельбрехт также как-то постепенно уменьшился в размерах и стал таким же, каким и был минуту назад. И очередные слова его прозвучали так же, как и всегда - спокойно и неторопливо:

- Однако мне кажется, что сейчас ему от меня требуется не жизнь и не сердце. Больно смотреть на Дом Божий в таком состоянии. Возможно, именно поэтому Он привёл меня сюда именно сейчас... чтобы я помог восстановить это благородное место.

На секунду замолчав, Энгельбрехт легко, но уверенно поднял опрокинутую скамью длиной в ползала - та недовольно скрипнула, выбросив в воздух облако пыли - и аккуратно поставил на надлежащее ей место. Лишь убедившись в том, что она теперь стоит как полагается, рыцарь вновь обернулся к священнику.

- И смею полагать, патер, что вам не помешает моя скромная помощь в этом деле.

Отредактировано Heinrich von Engelbrecht (2013-08-21 12:33:49)

-Благодарю Вас за щедрое предложение, но дела обстоят не так плохо. Ваша сила найдет гораздо лучшее применение в других, более великих начинаниях. Наши же скромные заботы посильны и мне самому.

Предложение Генриха, как бы внезапно не прозвучало, в общем-то было вполне ожидаемым жестом благородного христианина. Таким же ожидаемым, впрочем, был и полученный отказ. Ведь простая человеческая скромность была и оставалась одна из самых важнейших добродетелей человеческих, и кто, как не слуга Господа, должен был обладать ей в полной мере? Поэтому ответ священника Энгельбрехт воспринял вполне спокойно, кивнув и приняв его как должное.

- Но прошу простить мои манеры. Вы пришли сюда явно не для того, что разговаривать со мной о делах мирских. Возможно, Вы хотите, чтобы я проводил Вас к алтарю или исповедальне?

Ах, да. Действительно. Генрих вспомнил первоначальную цель своего визита. Вопросы у него действительно были... трудно было лишь подобрать слова, чтобы их выразить. После минутного размышления он снова поднял свой пустой взгляд на священнослужителя.

- Вы правы, патер. Я хотел задать вопрос, и слышал что именно здесь мне могут дать на него ответ. Простите, но не сможете ли вы рассказать мне что-нибудь... - он поднял левую руку и оттянул воротник в сторону, - Об этом?

Багровая вязь Командных Заклинаний на его шее, действительно, говорила посвящённому гораздо больше и лучше всяких слов.

Отредактировано Heinrich von Engelbrecht (2013-09-06 15:40:53)

Стоя перед священником недвижной статуей и склонив голову, Энгельбрехт внимал его словам. Те обрывки фактов, которые он услышал и прочёл в доме де Виларе, наконец сплелись в единую целостную картину. Воистину, это был не случайный ритуал. Целая система с давно установленными правилами и налаженным равновесием, поддерживающая собственное существование, словно механизм часов, работающий под весом собственных механизмов. И слышать подобное, человеку или же магу, было более чем неожиданно.
-Хайнрих фон Энгельбрехт! Готов ли ты стать Мастером в Войне за Святой Грааль?

Задумавшись, рыцарь даже не сразу понял, что святой отец задал ему вопрос. Энгельбрехт поднял на него взгляд. Священник ожидал ответа, глядя прямо и уверенно.

- Увы... патер. Я... не хотел бы принимать в этом участия.

Генрих внезапно качнулся вперёд, делая короткий шаг, и его правая рука со страшной силой врубилась в горло священника. Что-то хрустнуло - мир покачнулся, потемнел, взорвался острой болью, так, что Баттиста вскрикнул...

Нет. Вскрикнуть он не смог.

Его губы пытались шевелиться, однако звука не издавали. Осознав почему, он похолодел. Не было воздуха. Не то, чтобы его душили... нет. Просто лёгкие даже не пытались вдохнуть затхлый воздух мёртвого храма. Они не слушались. Вообще ничего не слушалось. Всё, что было ниже шеи, будто перестало существовать. Была лишь тишина, забвение, и голос, безжалостно холодный и пустой:

- Но мне придётся.

...
Тьма понемногу рассеялась. Зрение понемногу начало восстанавливаться, и Кавальяро в ужасе уставился на того, кто стоял перед ним. Его широко раскрытые слезящиеся глаза, казалось, кричали лишь один беззвучный вопрос - "почему?".

- Не мучайтесь вопросами, патер. Вы мертвы. Уже мертвы. Вы продолжаете существовать лишь потому, что я насильно питаю клетки вашего мозга необходимой для их жизни энергией. Не поймите превратно. Просто мне не хотелось бы осквернять смертоубийством это священное место.

Легко, будто тряпку, широкоплечий европеец сдёрнул священника со скамьи и медленными, размеренным шагами двинулся к выходу, таща его безвольное тело за собой. Батиста даже сопротивляться не мог. Всё, что ему оставалось - слушать этот холодный голос собственного убийцы, голос спокойный настолько, будто для его обладателя ничего особенного и не происходило. Нельзя был сделать ничего. Нельзя было даже закрыть уши, чтобы избавиться от него.

- Знаете, патер... я до самого конца не верил. Турнир между магами. Огромные жертвы. Заветная цель. Во всё это поверить было как раз несложно.  Я слишком много видел, чтобы не поверить. Но вы...

Шаг. Шаг. Великан молчал, подбирая нужные слова на чужом языке.

- Не позволяй колдуну жить. Вы забыли эти слова, патер? Впрочем, возможно. Я мог бы это понять. Я мог бы понять то, что вы позволяете им существовать. Мог бы понять, что вы не хотите новой войны и новых жертв. Но эта война уже началась. Она уже идёт. И мало этого - в ней вы выступаете на их стороне. Каждое повреждение, каждая жертва, каждая смерть - вы скрываете их, позволяя этим убийцам продолжать свои безумные игры. Что они предложили вам, что вы согласились предать весь род человеческий ради их забав?.. Не знаю. И не хочу знать.

Скрипнула дверь. Пыльный прогнивший потолок сменился вечерним небом, окрашенным в багровый цвет заходящим солнцем. Теперь немец нащил его тело не по деревянному дому, а по зелёной траве кладбища, среди статуй и надгробных плит. 

- Я надеюсь, вы прожили долгую и хорошую жизнь, патер. Надеюсь, что вы принесли достаточно блага в этот мир, - остановившись, гигант в плаще легко, почти без усилия поднял тело священника одной рукой, держа его на весу. Где-то внизу, вне поля зрения Кавальяро, раздался странный звук, звук движения, словно земля сама расступалась под ним, открывая дорогу в Преисподнюю, - Потому что когда настанет ваш суд, и вы будете стоять и отвечать перед Ним... я искренне надеюсь, что совершённое вами благо перевесит ту кровь, которая осталась на ваших руках. Я действительно надеюсь, что Он вас простит. Потому что я - не могу.

Находясь в таком положении, Баттиста мог видеть очень немногое. Но внимание его сосредоточилось на лице перед ним - на резко очерченных скулах, на тонких губах, на серых, ничего не выражающих глазах. Он словно зачитывал приговор - спокойно, уверенно и беспристрастно. И самое страшное - он был прав. Глаза Кавальяро распахнулись ещё шире от осознания этого простого факта. Будто ожидая подобной реакции, человек в чёрном кивнул.

- Вы поняли. Наконец-то. Я рад. Потому что именно теперь, когда вы осознали весь ужас, что помогли сотворить... вы начали сомневаться. Вы начали жалеть. Вы начали просить прощения, у Него и у себя. И вот теперь - слышите меня? - лицо немца надвинулось, и стало занимать вообще всё, что только мог видеть священник, - Только теперь. Когда ваш разум полон смятения и сомнений. Когда ваша душа полна сожалением и раскаянием. Когда ваши глаза полны отчаянием и страхом... теперь, и только теперь, патер, - голова немца снова отдалилась, будто оказавшись на другом конце длинного тоннеля:

- Только теперь я позволяю вам умереть.

Батиста не почувствовал, как разжались пальцы рыцаря. Он лишь понял вдруг, что летит. Или вернее, падает. Фигура в чёрном плаще промелькнула перед его взором и осталась где-то вверху, а сам Кавальяро безвольной куклой, у которой обрезали ниточки, рухнул на дно глубокой ямы. И было ли это до удара о землю, или после, когда глаза его стала засыпать влажная прохладная земля - неизвестно, но тем не менее, точно было одно.
Святой отец Баттиста Кавальяро...
...наконец перестал существовать.

***

Генрих фон Энгельбрехт недвижно стоял перед свежезакопанной могилой. Его статная фигура напоминала статую, поставленную здесь в память о похороненном или в назидание потомкам. Он размышлял. Вернее, даже не так... впервые за долгое время он сомневался. Потому что только что, без всякой жалости, он перешагнул черту, которой никогда не ожидал. Черту, которая, возможно, и отделяла  его благородный крестовый поход от серии убийств безумного маньяка. Правильно ли он поступил? Генрих не знал. Сейчас, когда холодный гнев в его сердце утих, он вновь и вновь спрашивал себя - стоило ли оно того. Не ошибся ли он. Не нужно ли было выбрать другой путь.
И не находил ответа.

...
Тамплиер глубоко вздохнул, и не вслушиваясь особо, можно было заметить, как дрожит его огромная, казалось, непоколебимая фигура. Затем его губы сжались, выражая всё ту же холодную решимость, которая раньше составляла всё естество этого последнего из крестоносцев.

- Ланцирер...

Его голос вновь предательски дрогнул, однако сам Генрих будто бы этого не заметил. Не оглядываясь, он вновь обратился к пустоте вокруг:

- Ты всё ещё здесь?

Отредактировано Heinrich von Engelbrecht (2013-10-07 07:57:57)

Прошло некоторое время до того момента, как Лансер приблизился к памятником стоящей у свежего захоронения фигуре. Всё это время Генрих стоял недвижно, и ни один наблюдатель, если бы он здесь был, не смог бы прочитать, какие мысли роятся внутри его массивного черепа.

- Зачем ты его убил? Хотя знаешь, не нужно мне ничего объяснять. Ты поступил так, как считал нужным, и я уверен, что на то у тебя были веские причины.

Любой другой Мастер на его месте, пожалуй, с радостью ухватился бы за тот факт, что Слуга наконец-то перестал подвергать сомнениям каждое решение своего нового хозяина, однако Энгельбрехт не подал и виду, что обратил на это внимания. Либо не заметил, либо посчитал чем-то само собой разумеющимся... либо просто его мысли были заняты другим.

Вернее всего - последнее.

- К сожалению, теперь мы лишены роскоши поступать, как нам хочется. Мы на войне, Ланцирер, на которой нет правил. А это значит, мы будем поступать так, как необходимо для победы... как бы сами не ненавидели то, что делаем. Потому что в этой войне ставки слишком высоки, и у нас... Просто нет права на поражение.

Холодный голос крестоносца вновь обрёл былое спокойствие, и даже больше. Что-то новое появилось в нём, какая-то отчаянная уверенность, будто он перешёл тут точку невозврата, тот горизонт событий, за которым нет пути назад. Нет уже ничего, кроме неизбежности.

Размышляя над дальнейшим планом действия, Энгельбрехт вновь замолчал. Верный копейщик будто прочёл его мысли:

Каков наш следующий шаг, Мастер?

Повинуясь непонятному пока импульсу, левая рука тамплиера сжала сквозь плотную ткань плаща холодную сталь длинного европейского клинка. Правая же нащупала в кармане старый, почти окаменелый наконечник боевого греческого копья.

- Мы готовимся.

Отредактировано Heinrich von Engelbrecht (2013-10-25 11:24:54)

После смерти священника прошло уже больше часа. Всё это время Энгельбрехт потратил на изучение поля боя - прошёлся по территории кладбища, обратив внимание на все мелочи; внимательно осмотрел само здание церкви; ну и наконец, документы и бумаги священника, связанные с Войной за Святой Грааль. Именно на этом этапе Ахилл, наконец, высказал своё неудовольствие происходящим.
- Долго ты еще будешь возиться в этой груде мусора?! Или так ты решил "искоренять все зло в этом мире"? Копошась в бесполезных бумажках?!
Энгельбрехт глубоко вздохнул и медленно, тяжело поднялся с узорного стула.

- Информация, ланцирер. В любой войне разведка жизненно необходима. Знать, кто твой враг - уже половина победы. Уж ты-то как никто должен это знать.

Так же медленно, не спеша, он обернулся. Глаза его, однако, смотрели куда-то в стену, а не на собеседника, так что было непонятно - обращается ли Генрих к нему, или же говорит сам с собой, складывая и организовывая собственные сомнения и мысли.

- Вернее, я надеялся найти здесь информацию... о других участниках этого побоища. Но был неправ. В бумагах наблюдателя имеется лишь одно имя, - Тамплиер опустил взгляд на листок бумаги, который всё ещё держал в руках, - Шима Миура. Японец, Магус. Здесь сказано, что он получил Командные Заклинания и все инструкции, но информации о его Слуге нет. Таким образом, нам известно лишь одно имя, и совсем ничего - о его возможностях. Зато нам известно другое... Мы - лишь вторые, кто явились к Наблюдателю, хотя каждый участник должен сделать это. Даже с учётом того, что некоторые предпочтут скрываться... это означает, что война ещё только началась, и они, рано или поздно придут сюда.

Энгельбрехт задумался было, но внезапно его размышления прервал весёлый звонок. Стоявший на столе телефонный аппарат, родом, казалось, века из девятнадцатого, требовательно зазвонил, требуя к себе внимания. Рыцарь посмотрел на него, как на тикающую бомбу с часовым механизмом... посмотрел бы бессмертный архангел; протянул руку, и снял трубку с рычага.
Незнакомый молодой голос спешно начал докладывать:
- Святой отец? Началось. Несколько минут назад Слугой был уничтожен большой отель на побережье. Жертвы - около трёх сотен человек; большинство погибло, есть раненые. Свидетелей применения колдовства - нет. Мы уже организовали разбор завалов и распределили выживших по больницам... святой отец? Святой отец, вы там? Дьявол!
Короткие гудки.

Медленно, будто во сне, Энгельбрехт опустил трубку телефона на её законное место.
Три сотни человек.
Три сотни.
Три.
Выдохнув застоявшийся в лёгких воздух, он поднял глаза на своего собеседника.

-Ты всё слышал. Война началась. Планы меняются.

Опустив листок с именем Шимы на стол, он поднял стоящий рядом меч. Провёл ладонью по холодной стали. Пальцы его ненадолго задержались на свежевырезанном на клинке узоре.

- Твоё терпение воистину героическое, Ланцирер. Ты долго ждал. Скажи же - сможешь ли подождать ещё немного? Мы вознаградим твоё терпение. Война, которую ты так жаждешь... уже идёт к нам.

Отредактировано Heinrich von Engelbrecht (2013-12-09 14:03:58)

===>Домик в пригороде

Где-то на полпути Шима осознал что он лопух. К его чести стоит сказать что было это до того как он увидел Райдер верхом на мотоцикле.
– Я не знаю, куда мы едем, но в лопухах остаться не хочу!!
Прокричала нагнав его спутница и стремительно рванула вперёд. Спрашивать откуда мотоцикл у Шимы не было ни возможности, ни желания. Зато было желание сделать тайм аут и, возможно, спокойно скурить сигаретку - другую. День был очень насыщенным, в голове всё перемешалось и Миура буквально физически чувствовал нужду в небольшой структуризации содержимого полочек своего чердака до того как состоится раунд №2 в церкви.

Он свернул в небольшой скверик, бросил велик и сумку рядом с лавкой и бухнулся на неё всем весом, задрав голову к небу и распластав руки по спинке.

- Ээээээээх - с выдохом простонал бывший учитель английского, слегка съезжая по сиденью вниз - ну и денёк!...

Сегодня утром он проснулся со странным узором на предплечье. Вспомнив слова своего добродетеля, он, найдя в справочнике телефон, позвонил в местную церковь. Чувствуя себя полным кретином, Шима рассказал о появившейся на предплечье метке. Принявший звонок, к его удивлению, воспринял это вполне серьёзно и пригласил его на личную беседу. Шима ответил что человек он занятой и прийти сможет только во второй половине дня. Голос по ту сторону трубки предупредил что отсрочка этого разговора может поставить в опасность не только его, но и окружающих людей. Шима, однако, проигнорировал предупреждение и пришёл к священнику только после занятий. Не надо говорить насколько шокирующим оказался рассказ о игре, в которую вступил Миура. После посещения церкви всё было будто во сне. Вернувшись в школу он едва успел оставить заявление об увольнении. Остаток вечера ушёл на реструктуризацию иерархии школьной гопоты - Шима, как крышующий свою школу, уходил в отставку, а следовательно это влекло за собой целый ряд перестановок. Об этом следовало позаботиться, иначе началась бы бессмысленная и беспощадная грызня между "своими", чего Шиме допускать не хотелось. Наконец, закончив все дела, он вернулся в свою загородную ночлежку где и призвал Райдер...

Он нащупал пачку сигарет, взял одну, попытался зажечь. Безуспешно. Паршивая зажигалка наотрез отказывалась участвовать в акте травли миурыных внутренностей. Тихо выругавшись, он швырнул бесполезную вещицу в ближайший мусорник. Только сейчас он заметил сидящего неподалёку мужчину, неспешно изучающего какие-то бумаги.

- Папаша, Огоньку не найдётся?...

При более внимательном ознакомлении с физиономией соседа по лавке, выяснилось что он гайдзин. Глаза у него не раскосые были. Миура попробовал спросить по-английски, но тот либо не понимал, либо был столь погружён в изучение бумаг что не заметил, либо он просто игнорировал Шиму. В любом случае огоньку от этого клиента ждать не стоило.

Тем временем на место событий подкатила Райдер.

- Йоу, Энни! Вижу ты быстро освиваешься - он улыбаясь кивнул на мотоцикл -  Как тебе современный мир, в общих чертах?

Проходя через небольшой скверик, затерявшийся среди домов Синто, случайный прохожий обратил бы внимание на огромную фигуру, сидящую на скамейке, и возможно, предпочёл бы обойти её стороной. Впрочем, эти предостережения были бы абсолютно напрасными - никакой угрозы для него этот человек не представлял. Гигант спокойно перебирал бумаги и документы, внимательно разглядывая их через большие очки в роговой оправе.

Ирония. Ему - человеку, знакомому с практически любой формой лечения, судьба в насмешку даровала генетическую предрасположенность к дальнозоркости. Не тяжёлой, и в общем-то вполне безопасной в обыденной жизни - разве что, помимо прочего, это осложняло попытки чтения в трудноосвещённых местах. Тамплиер столкнулся с этой проблемой давным-давно, ещё листая старые рукописи в могильных склепах - и тогда же убедился, что даже его обширные познания не в силах справиться с этой проблемой. Он мог вылечить симптом, да - но лишь на время, на час или несколько, до тех пор, пока здоровые клетки не отмирали и не заменялись ущербными. В конце концов, он смирился с этим, и поступил так же, как и любой смертный на его месте - приобрёл пару очков с положительными диоптриями. И хотя они и позволили ему заниматься любимым делом, не мучаясь с выбором позиции и освещения, и не используя энергию не по назначению - выглядело это со стороны довольно комично, делая его похожим больше на школьного учителя, чем на воинствующего крестоносца.

Внезапно его одиночество было нарушено. Какой-то парень, ни капли не сомневаясь и не раздумывая, тяжело грохнулся на скамейку рядом с ним.
- Папаша, Огоньку не найдётся? ...Have a fire to share, pops?

Энгельбрехт покосился на него поверх оправы очков. Неожиданный гость действительно не очень походил на скромных японских служащих, спешащих с работы домой. Генрих подумал было, что это может быть та самая  "неорганизованная преступность", которая часто встречалась ему в Европе, только местная. Впрочем, делать какие-то выводы было рано, да и потом - ничего бы они не изменили, да и на реакцию его тоже бы не повлияли. Энгельбрехт медленно покачал головой,  давая отрицательный ответ, понятный на любом языке, и вернулся к своим записям.

Но увы - ненадолго.

В стороне прозвучал рокот мотоциклетного двигателя, и послушно стих. Звуки шагов, и простой разговор на японском. Краем уха Генрих всё слышал, однако внимания не обращал и не участвовал - чужие секреты и дела его не касались. Вернее, не касались, пока сами чужие не вставали прямо перед ним, явно не разделяя его вежливого нейтралитета.

– А это еще что за тип? Ты его знаешь? Если нет, можно я его уберу? Он мне не нравится.

- Боюсь, что это будет невозможно, - невозмутимо подал голос Тамплиер, не отрывая взгляд от рукописного текста, - Смею предположить, что я окажусь слишком тяжёл для Вас, юная госпожа.

- И я еще не видела таких людей, которые способны читать в темноте.

- Увы, и к таковым я также не принадлежу, - Энгельбрехт продолжал так же медленно и спокойно, не спеша подбирая слова из своего ограниченного японского лексикона, и всё также уткнувшись в свои бесконечные записи, - Впрочем, мне было достаточно и того уличного фонаря за Вашей спиной... пока одна прекрасная юная госпожа не застила его скудный свет.

В устах любого другого это прозвучало бы как изощрённый сарказм - однако интонация рыцаря не изменилась ни на секунду, да и не факт, что он вообще был знаком с этим понятием; его спокойная речь лишь доносила до собеседника информацию, вежливо, но открыто и прямо. Было похоже, что этот человек попал сюда прямиком столетия из пятнадцатого, и манеры его, и речь более соответствовали векам давно ушедшим, нежели шумной современности.

- Чем могу быть полезен вам?

Отредактировано Heinrich von Engelbrecht (2013-12-15 14:17:26)

– Какие манеры...у меня щас уши завянут...
Но поведение незнакомца заставило Энн серьезно призадуматься. Последний раз, когда ей доводилось услышать эти противные словечки, был еще в ее юные годы - до того момента, как маленькая дочурка богатенького папашеньки не сбежала из своего родного богатого поместья. Демонстрация подобного поведения говорила ей о том, что либо этот тип словно сбежал из далеких 15-16 веков, либо попросту хорошо начитан. И раз от него не исходило никакой магической энергии, то Энн ближе была ко второму варианту, но, в силу своей интуиции, логике она в данный момент не доверяла.
- Ух ты, папаша! Да ты по-японски спикаешь! Найс-найс! Вэээээри гууууд! Аха-ха-ха хэ-хэ-хэ
И, честно говоря, глупую попытку Шимы отмазаться от "мистера интеллигентности"  Бонни не совсем оценила. Несмотря на весь цирк, устроенный ее мастером, сама Энн продолжала "сверлить" глазами товарища по скамейке, пока Миура не посмел развернуть ее спиной к новому собеседнику.
- Ты вконец офигела, или как!?
С каждым словом мастера, у Энн все больше возникало желание просто проломить этому полудурку череп. С самого призыва Бонни хотела протестировать свои новые физические возможности. Но пока Райдер решала с какой силой следует ударить и с какой стороны вообще будет лучше смотреться фингал под глазом, Шима успел полностью выговориться и даже попрощаться с их новым знакомым, на чем Энн и поспешила его остановить:
– Слышь, ты, братец, притормози-ка. - резко схватив мастера за ухо, Бонни медленно развернула беднягу вновь спиной к так называемому "папаше". – Во-первых, к твоему сведению, умник, я тоже могу надеть очки. Но это не удержит меня от того, чтобы убить тебя. Неважно как одет человек - если он захочет тебя убить, он убьет. Во-вторых, он меня еще не успел пробесить до того, чтобы я могла в порыве гнева его укокошить. Но он мне чем-то не нравится. Но, правда сказать, сейчас он у меня вызвал небольшой интерес, так что, пожалуй, я уберу его с нашей лавки немного попозже.
Высказав Шиме все, что она хотела сказать, Энн решила оставить раздачу фингалов и развернулась вновь к спокойно сидящему на скамейке интеллигенту.
– Так вот. Не обязательно слушать моего любовника, который так хорошо вошел в роль моего младшего братика. Он у меня немного стеснительный. Правда, милый?? - сладко произнеся слово "милый", Бонни на миг обернулась к своему мастеру, кинув на него такой взгляд, что не начать подыгрывать ей было просто самоубийством.
– Так что полезным ты нам можешь оказаться лишь в том случае, если покинешь эту прекрасную лавочку для влюбленных. Если же нет...тогда тебе придется убедиться в том, что твои предположения насчет моей силушки оказались неверны.

Как и следовало разумному человеку, парень попытался свернуть ситуацию и оставить незнакомца в покое. К сожалению, девица, похоже, не собиралась останавливаться - выразив партнёру своё недовольство, она широкими шагами вернулась на облюбованную позицию между Тамплиером и ближайшим уличным фонарём.

– Так вот. Не обязательно слушать моего любовника, который так хорошо вошел в роль моего младшего братика. Он у меня немного стеснительный. Правда, милый?? Так что полезным ты нам можешь оказаться лишь в том случае, если покинешь эту прекрасную лавочку для влюбленных. Если же нет...тогда тебе придется убедиться в том, что твои предположения насчет моей силушки оказались неверны.

Всё указывало на то, что закончить чтение в спокойной обстановке Энгельбрехту было не суждено. Поэтому, пока длился этот монолог, Генрих спокойно спрятал бумаги за пазуху; аккуратно сложил очки и опустил их во внутренний карман плаща; и наконец, когда последнее слово было сказано, тяжело и уверенно поднялся на ноги. Стоило ему это сделать, как оказалось, что он на целую голову выше рыжеволосой строптивицы, и шире её по крайней мере вдвое. Гигант посмотрел на неё сверху вниз своими бесцветными глазами, как смотрят порой на насекомое, копошащееся где-то в грязи, и его взгляд, как и его фигура, не выражал совершенно никаких эмоций. Ни страха, ни раздражения, ни угрозы.

Ровным счётом ничего.

Несколько секунд длилось эта безмолвная сцена, пока её, наконец, не прервал спокойный голос Энгельбрехта.
- Не беспокойтесь, герр доктор, - ко всеобщему удивлению обращался он именно к японцу, беспокойно стоявшему чуть в стороне, - Это вполне обычный ход жизни. Женщины могут находить неприятности, но именно их отцам, братьям и... мужьям приходится эти неприятности разрешать. Это именно то, что вы делали сейчас, смело наступив на собственную гордость, и вас искренне можно уважать за это. Надеюсь, что однажды юная госпожа также научится это понимать... и ценить достойно.

Будто потеряв интерес к девушке, а вернее - вовсе его не приобретя, гигант неспешно развернулся и прошёл мимо неё - лишь пара миллиметров отделила распахнувшуюся полу плаща от того, чтобы её коснуться. Неспешно, но медленно и тяжело он зашагал куда-то в ночь, однако через несколько метров остановился. И, не оборачиваясь, продолжил:

- Но вы не ошиблись, герр доктор. На этих улицах действительно небезопасно находиться. Надвигается буря, и хорошие люди, вроде вас двоих... не должны под неё попасть. Переждите несколько дней... и я вам обещаю - она скоро закончится. И ещё, хотел бы вас предупредить... эта скамейка довольно жестковата и вряд ли покажется вам удобной для соития. Доброй вам ночи.

Невозмутимо Энгельбрехт поднял воротник плаща и продолжил свой путь во тьму этой роковой для целого города ночи. Почти сразу его огромная фигура окончательно пропала из виду, растворившись в ней без следа.

И снова стало тихо.

Отредактировано Heinrich von Engelbrecht (2013-12-19 14:22:14)